Особенности институтов и их изменения находились в центре внимания и традиционной экономической истории. Однако она была чисто описательной дисциплиной, без прочного теоретического фундамента. В этом сказывалось определяющее влияние, оказанное на нее немецкой исторической школой.
Поворот произошел на рубеже 1950–1960-х гг. с проникновением в историко-экономические исследования понятий неоклассической теории и строгих количественных методов (так называемая «клиометрическая революция»). Эклектичные «повествования» начали вытесняться формальными моделями с точной формулировкой гипотез и их эконометрической проверкой. Однако социальные институты при этом выпадали из поля зрения исследователей: использование предпосылки нулевых трансакционных издержек оставляло для них мало места.
Предметом активного изучения социальные институты стали благодаря «новой экономической истории» и ее признанному лидеру Дугласу Норту (1920).
Основные работы: «Источники изменений в производительности при строительстве океанских судов с 1600 по 1850 г» (1968), «Институциональные изменения и рост американской экономики» (1971), «Структура и изменения в экономической истории» (1981), «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики» (1990) и др.
Норт придерживается широкой концепции институтов и институциональной динамики, опирающейся на понятия прав собственности, трансакционных издержек, контрактных отношений и групповых интересов и претендующей на объяснение самых общих закономерностей развития человеческого общества.
Она исходит из того, что, будучи «правилами игры», институты задают систему стимулов (положительных и отрицательных), направляя деятельность людей по определенному руслу. Этим они снижают неопределенность и делают социальную среду более предсказуемой. Когда люди верят в надежность и справедливость законов, договоров и прав собственности, они воздерживаются от попыток мошенничества, кражи, обмана. Так, институты выполняют свою главную функцию – экономии трансакционных издержек. Однако создание и поддержание общих «правил игры» в свою очередь требует немалых затрат. Толчок к разработке новой экономической истории дало именно осознание не бесплатности действия институтов.
В составе институтов Д. Норт выделяет три главные составляющие:
а) неформальные ограничения (традиции, обычаи, всякого рода социальные условности);
б) формальные правила (конституции, законы, судебные прецеденты, административные акты);
в) механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдение правил (суды, полиция и т. д). Принуждение осуществляется, во-первых, через внутренние самоограничения субъекта в силу его убеждений, менталитета; через механизм неформальных соглашений и договоренности и пр., во-вторых, с помощью угрозы наказания за нарушение соответствующих формальных (правовых) норм, в-третьих, через прямые общественные санкции пли государственное насилие.
Неформальные институты складываются спонтанно, без чьего-либо сознательного замысла, как побочный результат взаимодействия множества людей, преследующих собственные интересы. Формальные институты и механизмы их защиты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном — силой государства. Они выстраиваются в определенную иерархию: правила высшего порядка изменить труднее, чем правила низшего порядка (конституцию труднее, чем закон, закон труднее, чем административный акт). Формальные правила допускают резкую одномоментную ломку (в периоды революций), тогда как неформальные меняются лишь постепенно, эволюционно.
Таким образом, Норт исходит из того, что институты оказываются далеко не нейтральным фактором: они помещают общество в определенное русло развития .
«В реальных обществах, – заключает Норт, – всегда существует «смесь» из эффективных и неэффективных институтов. Одни поощряют инвестиции и нововведения, другие – борьбу за льготы и привилегии, одни способствуют конкуренции, другие – монополизации, одни расширяют поле взаимовыгодного обмена, другие – сужают его. Все решает соотношение между первыми и вторыми». Таким образом, «институты имеют значение».
Д. Норт также задался еще одним важным вопросом: как и почему меняются институты. Ответ на него Норт дает опять же исходя из экономического подхода, предполагающего сопоставление издержек и выгод. Концепция Норта может быть представлена следующим образом. Технический прогресс, открытие новых рынков, рост населения и т. д. — все это ведет либо к изменению цен конечного продукта по отношению к ценам факторов производства, либо к изменению цен одних факторов по отношению к ценам других. При изменении цен один или оба участника сделки начинают понимать, что им было бы выгоднее пересмотреть ее условия. Однако организационные формы вписаны в правила более высокого порядка. Если переход к контракту нового типа требует пересмотра какого-либо фундаментального правила, участники обмена могут пойти на затраты ради того, чтобы попытаться его заменить.
Институты отличает значительная экономия на масштабах: когда какое-то правило установлено, его можно с минимальными затратами распространять на все большее число людей и сфер деятельности. Но само создание институтов требует крупных первоначальных вложений, являющихся необратимыми. Кроме того, субъективные модели и организационные формы «притираются» к особенностям существующих «правил игры» и при других правилах могут полностью обесцениваться. Нa освоение действующих норм и законов люди затрачивают огромные ресурсы.
Потому «новые» и «старые» институты находятся в неравном положении.
«Старый» институт свободен от издержек, которые пришлось бы нести при установлении «нового», так что сохранение менее совершенного института, если учесть возможные затраты по его замене, часто оказывается более предпочтительным.
Состояние институционального равновесия Норт определяет как ситуацию, когда никто из агентов не заинтересован в перестройке действующего набора институтов (с учетом издержек, которые им при этом пришлось бы понести). Но всегда ли такое состояние будет одновременно и эффективным? Именно это составляет центральную проблему всей новой экономической истории.
Формулируется обобщенная теорема Коуза: если трансакционные издержки малы, то экономическое развитие всегда будет идти по оптимальной траектории независимо от имеющегося набора институтов . Из обобщенной теоремы Коуза следует, что всякое общество обречено на процветание. Технический прогресс и накопление капитала (физического и человеческого) должны автоматически и повсеместно обеспечивать экономический рост. По этой же причине любые исходные различия в экономическом развитии должны сглаживаться по мере того, как отставшие общества станут перенимать институты передовых.
Таким образом, важнейший вывод новой экономической истории состоит в том, что тенденции развития общества все более определяются общественными институтами — закрепленными в сознании людей и в организационных формах их деятельности, устойчивыми традициями и нормами поведения, соответствующими ментальным особенностям населения.
